Всю неделю SETTERS Media будет рассказывать о премьерах Каннского кинофестиваля — главный ежегодный смотр мирового кино в этом году особенно богат на премьеры. Стартуем с «Видов доброты» с Эммой Стоун и Маргарет Куэлли — нового фильма неутомимого грека Йоргоса Лантимоса, чьи «Бедные-несчастные» совсем недавно гремели на «Оскаре» и в Венеции. Выясняем, к чему его привела такая производительность труда.

О чем фильм?

«Виды доброты» состоят из трех новелл, в каждой из которых в разных обстоятельствах появляются одни и те же актеры: Джесси Племонс (сериал «Фарго» и фильм «Падение империи») и Эмма Стоун, Уиллем Дефо и Маргарет Куэлли, Мамуду Ати (страшно недооцененный сериал «Архив 81») и Хонг Чау («Кит»).

Каждая из глав — предельно безумная короткометражка. Выдавать сюжетные повороты — значит лишить фильм его главного козыря — фонтанирующего абсурда, но даже завязок достаточно, чтобы оценить масштаб режиссерской фантазии.

В первом акте герой Уиллема Дефо контролирует каждый шаг подчиненного: сколько он весит, как часто занимается сексом, как входит в комнату и на какой скорости должен попасть в автокатастрофу со смертельным исходом.

Вторая часть — самая удачная — посвящена полицейскому, жена которого пропала без вести после кораблекрушения, а потом все же вернулась домой, но перестала влезать в свою обувь. Из чего коп делает вывод, что жена — подделка.

В третьей главе сектанты ищут по всей Америке девушку, способную воскрешать мертвых, — и ради этого методично измеряют грудь и проверяют зубы героиням Хантер Шафер («Эйфория») и Маргарет Куэлли.

То, что местом действия избраны США, кажется принципиальной позицией: вслед за братьями Коэн заносчивый греческий режиссер смеется над американскими обычаями и вслед за Ларсом фон Триером (который снимал про Штаты, не покидая Европу) пытается расшифровать родину Голливуда с помощью трех фильмов. Только вот датчанин фон Триер свою американскую трилогию, несмотря на десятилетия усилий, так и не завершил: снял «Догвилль» и «Мандерлей», а к «Вашингтону» не подобрался. Но везучий грек Лантимос в своей голливудской Одиссее, судя по всему, поверил, что сможет объять необъятное и тремя короткометражками, снятыми к тому же беспрецедентно быстро — за полтора месяца в конце 2022 года. Втрое быстрее, чем фильм «Бедные-несчастные», победивший в Венеции и принесший Эмме Стоун второй «Оскар».

{{slider-gallery}}

Чем фильм хорош?

«Виды доброты» — это три анекдота, два из которых рассказаны по-настоящему искусно, а один — просто ловко. Юмор Лантимоса хирургически точен: зрительный зал взрывается от смеха ровно тогда, когда хочет режиссер, а сразу после затихает от чувства неловкости или стыда. Юмор не просто черный — в этот раз это какая-то черная дыра. Любящие супруги буквально пожирают друг друга. Тихие люди оказываются свингерами и снимают нелепое домашнее порно. Уиллем Дефо разгуливает в красных трусах, а Джесси Племонс — в пурпурной водолазке. Героиня Эммы Стоун пересказывает сон, где миром правят собаки — и мы тут же отправляемся в этот мир, который, разумеется, оказывается черно-белым (ведь им правят собаки).

Почему это типичный фильм Лантимоса?

Метод Лантимоса — контролирующая режиссура, управляемый хаос. Он знает сотни способов вызвать у зрителя чувство дискомфорта. И смех — чаще всего нервный — вызывает тут все. Абсурдные фразы, которые сперва повисают в воздухе, а потом падают на голову зрителя кирпичом. Короткие взгляды в немых сценах. Это уже второй фильм Лантимоса с Уиллемом Дефо и третий с Эммой Стоун, а прямо во время Канн он объявил, что снимет Стоун и Племонса еще раз. У каждой из звезд — не говоря уже о Маргарет Куэлли — невероятно выразительные глаза. Дефо — мастер ярости и безумия, Племонс — подавленной агрессии (достаточно вспомнить его роли в «Фарго», «Падении империи», «Власти пса» и «Ночных играх»), Куэлли — детского восторга и удивления, Стоун — всего и сразу. 

В фильме и смешит, и пугает даже сама геометрия кадра. Офисный уголок героя Племонса напоминает тупик, а обнаженное тело Маргарет Куэлли жутким образом изгибается на весах для животных в ветеринарной клинике. Этот прием был отточен у Лантимоса в «Убийстве священного оленя», где даже потолки в комнатах нависали над героями как дамоклов меч.

Лантимос — мастер долгих сетапов и коротких панчей. Герои могут полминуты обсуждать название яхты, а потом это название появляется в кадре на долю секунды и заставляет всех хохотать. Но едва ли не самый главный инструмент режиссера-манипулятора — музыка. Будучи греческим театралом и участником команды, которая ставила церемонии открытия и закрытия Олимпийских игр в Афинах, он охотно использует один из основных приемов своих предков — античный хор. Музыка в его фильмах словно бы судит героев — высмеивает их поступки, объясняет их мотивы и выносит им приговоры. И поскольку люди состоят из высокого и низкого (подражание высокому Аристотель называл трагедией, подражание низкому — комедией), то и в саундтреках Лантимоса всегда присутствует и то и другое. Закадровый хор и инструментальная музыка здесь уживаются с игривым исполнением баллады Sweet Dreams и безумным танцем Эммы Стоун, добавленным в фильм будто специально для вирусного промо.

При этом режиссер не паразитирует на наследии эллинов, а переосмысляет его и подчас выворачивает наизнанку. Если его «Убийство священного оленя» только реанимировало античную трагедию с помощью хоррора, то «Виды доброты» шутки ради полностью меняют правила древнегреческого театра. Во время театральных состязаний в Греции каждый драматург должен был поставить три трагедии и одну так называемую сатировскую драму — трагедию комической тональности. Лантимос в «Видах доброты» делает ровно наоборот: ставит три комедии, за которыми следует трагическое послесловие. И отправляется с этими опусами на главный драматический турнир современности — Каннский кинофестиваль. 

{{slider-gallery}}

Чем фильм плох?

Тем, что анекдот, как бы находчиво он ни был рассказан, остается всего лишь анекдотом. «Виды доброты» начинаются с истории о властном человеке, который по непонятным причинам — то ли ради удовольствия, то ли ради некой цели — заставляет других выполнять свои причуды. И другие — опять же, по непонятным причинам — подчиняются этому человеку. 

В этом нет ничего нового. И сеттинг, и конфликт в фильме напоминают сериал Лантимоса «Как стать богом в Южной Флориде». А следование героев чужой воле, навязанным правилам и не подлежащим критике нормам — и вовсе сквозной сюжет для картин перманентно бунтующего режиссера. В «Убийстве священного оленя» тщедушный подросток манипулирует целой семьей. В «Клыке» дети растут в изолированном мире, придуманном их родителями. В «Лобстере» мужчины и женщины добровольно участвуют в фантасмагорическом социальном эксперименте — и время от времени превращаются в животных. А в «Бедных-несчастных» младенец, оказавшийся в теле взрослой женщины, оспаривает законы мужского мира. 

Но в каждом из этих фильмов у экспериментов была ясная цель. В «Видах доброты» актеры, продюсеры, фестивали, критики и зрители, кажется, подчиняются прихотям Лантимоса только потому, что он может это организовать. И потому что знает, что это сойдет ему с рук: следующий фильм уже анонсирован, и Эмма Стоун и Джесси Племонс опять на борту, а текущему фильму рукоплещут в Каннах. Режиссер затевал шалость, шалость и ничего, кроме шалости, — и у него получилось. Другие объяснения наверняка можно придумать (критики в этом плане всегда выручают авторское кино), но трактовки фильма едва ли уйдут дальше общих слов. Наверное, «Виды доброты» — высмеивание культуры отмены. Возможно, «Виды доброты» — кино о том, что любой человек подсознательно ищет секту. Другие ключевые слова — домашний абьюз, полицейское насилие, сексуальные девиации, пропасть между поколениями — и все в таком духе. Еще есть эффектный финал, в котором античный рок показывает упрямому человеку фигу — и это единственный прямой урок фильма: когда кажется, что побеждаешь, стоит притормозить.

Если в разговоре о фильме не получается уйти дальше таких размытых формулировок, то это либо недоработка кинокритики, либо ошибка режиссера.

Конечно, все хочется свалить на режиссера.