Егор Москвитин подводит итоги Каннского кинофестиваля и резюмирует: время разбрасывать камни прошло, пришло время их собирать. И в жизни, и в кино.

Психолог Тамара Розье описывала такой эксперимент: перед двумя группами студентов-юристов поставили задачу снизить уровень преступности в городе. Однако для каждой команды ситуация была описана по-своему. В одном случае проблемный город сравнивали с дикой природой, называя преступников хищниками, а мирных жителей — добычей. Для второй группы подобрали метафору болезни: криминогенную обстановку сравнивали с эпидемией. В результате студенты по-разному подошли к решению задачи. Те, кого впечатлили параллели с животным миром, увлеклись охотой на хищников, заточением зверей в клетки, естественным отбором и прочими механизмами контроля. Те же студенты, которые посмотрели на преступность как на вирус, предложили идеи, связанные с социальной гигиеной и профилактикой заболеваемости. То есть предпочли предупреждать причины проблемы, а не бороться с ее последствиями. Этот вольный эксперимент доказывает: сама интонация, с которой ставится задача, и метафорический ряд, который используется для ее описания, предопределяют то, как она будет решаться.

Это странное и длинное вступление к тексту о кино — предлог взглянуть на Каннский фестиваль как на место, где искусство из года в год ставит перед зрителем задачу и с помощью метафор и интонации подсказывает, как ее решить.

Сквозная тема Канн-2025 — скорбь, проживание потери, принятие необратимого, примирение с утратой.

Но объединяющая почти все фильмы интонация комедийная, какими бы страшными, трагическими или драматичными ни были их сюжеты.

Герои большинства каннских фильмов кого-то потеряли. В фильме Джафара Панахи «Простая случайность» жертвы палача получают возможность поквитаться с ним, отомстив за смерть близких. В романтической комедии Peak Everything 45-летний мужчина продолжает оплакивать мать, которая умерла, когда ему было два года. В музыкально-филологической драме «История звука» происходит разлука двух влюбленных. В «Хронологии воды» Кристен Стюарт молодые родители развеивают над озером прах своего мертворожденного ребенка и начинают нервно смеяться, когда пепел летит не в ту сторону. В «Великой Элинор» Скарлетт Йоханссон старушка-авантюристка присваивает себе трагическую биографию умершей подруги. Во взрывном роудмуви «Сират» отец вместе с сыном ищет пропавшую дочь и оказывается на последнем музыкальном фестивале перед концом света. В «Сентиментальной ценности» смерть матери становится для двух сестер шансом на сближение с блудным отцом. В деревенской саге о четырех поколениях немецких женщин «Звук падения» смерть переходит в жизнь, как зима в лето. В драме о детстве на фоне войны «Амрум» мальчик ждет возвращения отца с полей Второй мировой, отказываясь верить, что тот погиб. В образце иранского соцреализма «Мать и дитя» женщина пытается узнать, из-за чего умер ее ребенок. В бразильской антиутопии «Тайный агент» мужчина выясняет историю своих родителей, внедрившись в полицию. В испанской магической драме «Ромерио» тем же самым занимается девушка, папу и маму которой погубили наркотики. О том же и апокалиптический фильм «Альфа» Жюли Дюкорно — выразительная и ужасающая картина Страшного суда, превращающего людей в мраморные статуи. Фильм отсылает одновременно и к эпидемии ВИЧ в Нью-Йорке 1980-х, и к последнему дню Помпеев: на улицах вымышленного города лежит раскаленная красная пыль. Даже стойкий оловянный солдатик Итан Хант в блокбастере «Миссия невыполнима» прощается с лучшим другом, который казался нам бессмертным последние 30 лет.

{{slider-gallery}}

Скорбь в каннских фильмах не всегда связана с чьей-то гибелью. Герои могут оплакивать мир, в который уже не вернуться, счастливое время, которое уже не прожить, и ценности, в которые больше не верят. В фильме «Умри, моя любовь» появление ребенка и послеродовая депрессия разрушают идеальную пару в исполнении Роберта Паттинсона и Дженнифер Лоуренс. В патриотическом блокбастере «13 дней, 13 ночей» европейские дипломаты и американские военные сворачивают свои миссии в Афганистане. В «Финикийской схеме» далекого от повестки Уэса Андерсона миллиардер лезет в политику, чтобы сохранить привычный ему порядок вещей. В «Исчезновении Йозефа Менгеле» Кирилла Серебренникова беглый нацист скучает в вальяжной Латинской Америке по пассионарности Третьего рейха, качеству немецкого сервиса и временам, когда у него стоял член. Даже «Два прокурора» Сергея Лозницы и «Досье 137» Доминика Молля при всей их разнице (один фильм — про НКВД и 1937 год, другой — про Париж 2018-го и внутреннее расследование полиции) заставляют героя и героиню проститься с иллюзиями и идеалами, которым они давали присягу.

Уже ясно, что этот фестиваль не продержится в медиаполе так долго, как предыдущий. На нем не показали новых «Аноры», «Субстанции» и «Эмилии Перес», и едва ли в десятке фильмов следующего «Оскара» опять будет три лауреата Канн.

Однако это не помешало фестивалю совершить незаметную, но значимую революцию: он продемонстрировал, что язык комедии подходит для разговора о скорби. Об этом давно известно сценаристам телевизионных грифкомов — комедийных сериалов об утрате, таких как «Терапия» и «Мертв для меня». Но то были сериалы, а в Каннах показывают бескомпромиссное авторское кино, к которому большинству зрителей страшно подступиться.

Так вот, Канны-2025 оказались самым смешным фестивалем за все время наблюдений.

В «Простой случайности» Джафара Панахи микроавтобус, в котором сообщники возят похищенного палача, превращается в нелепый теремок из сказки. И эта комедийная интонация обезоруживает зрителя перед трагической развязкой. В «Сентиментальной ценности» несносный дед-режиссер дарит маленькому внуку на день рождения сборник DVD с фильмами вроде «Пианистки» Ханеке и «Необратимости» Ноэ с пожеланием «научиться понимать женщин». В «Двух прокурорах» нечаянно проскальзывают нотки абсурда из «Смерти Сталина». В «Гении» Келли Райхардт происходит самое нелепое арт-ограбление в истории кино, и фильм остается смешным до тех пор, пока не становится ясной параллель между невезучим музейным налетчиком и военной кампанией США во Вьетнаме. В «Умри, моя любовь» Дженнифер Лоуренс дико смешно передразнивает Роберта Паттинсона. А «Эддингтон» Ари Астера, описывая быт американского городка во время пандемии, протестов и выборов и вовсе превращается в изматывающую своим напористым сарказмом экранизацию «Южного парка». Но самую чистую комедию в конкурсе снял легкий, как и положено ведомому ангелами гению, Ричард Линклейтер. Его «Новая волна» — это даже не байопик о самом режиссере Годаре, а картина о его конкретном фильме «На последнем дыхании». И черно-белая хроника рождения кино оказывается до того искрометной, невесомой и вдохновляющей, что можно не сомневаться: Линклейтер только что подтолкнул к дебюту новую волну кинематографистов по всему миру.

{{slider-gallery}}

И это только основной конкурс. Но за его пределами комедии чувствовали себя еще вольготнее. «Великая Элинор» Скарлетт Йоханссон — уморительная история про 94-летнюю бабушку, у которой непропорционально много воли к жизни. «Все ее бывшие» — пикантный ромком про открытые отношения, в котором муж мстит любвеобильной жене, заводя дружбу со всеми ее партнерами. Это феерически смешное кино с первыми красавицами Голливуда — Дакотой Джонсон и Адрией Архоной из фильма «Я не киллер». Тем временем добровольные отношения в формате BDSM исследуются в комедии «Седло» с великим фриком Александром Скарсгардом в главной роли, которая даже по его меркам откровенная и отважная. Криминальная комедия Итана Коэна Honey Don’t с Маргарет Куолли и вовсе балансирует на грани легкой порнографии. Но самый пронзительный ромком фестиваля — канадский фильм-катастрофа Peak Everything. Это запоздалое, но актуальное эхо американской комедии «Ищу друга на конец света». Одинокий невротик влюбляется в девушку из телефонной трубки, и техподдержка перерастает в эмоциональную поддержку на фоне климатического апокалипсиса. Ужастик про акул «Хищные твари» оказывается беззубым в плане хоррора, но очень смешным, милым и трогательным, когда дело доходит до романтических отношений девушки и юноши, оказавшихся в плену у маньяка. Открывший фестиваль мюзикл «Уехать однажды» от души смеется над клише мюзиклов, а потом вдруг без предупреждения раскрывает «Шербурские зонтики» наших дней. А заскочивший в Канны с фестиваля «Сандэнс» фильм Sorry, Baby рассказывает о девушке, пережившей нечто страшное на работе. И сценаристка, постановщица и актриса Ева Виктор выбирает рискованный комедийный киноязык для того, чтобы отрефлексировать этот страшный опыт.

{{slider-gallery}}

Главный вывод Канн как раз в этом: самое страшное уже позади, а теперь нужно собраться с силами и попробовать улыбнуться.