4 апреля на стриминговом сервисе Netflix выходит «Рипли», долгожданный сериал по мотивам произведений Патриции Хайсмит, рассказывающий о Томасе Рипли — прожигателе жизни, который становится серийным убийцей (в новой версии, после Алена Делона и Мэтта Деймона его играет Эндрю «hot priest» Cкотт). Мы опросили пять экспертов — кинокритиков и актера, снимавшегося в российских сериалах о маньяках — рассказать, почему, по их мнению, подобные проекты так популярны, ради чего их смотрят и что это может сказать о нашем обществе.
Любой проект о маньяках — это дракон о трех головах. Во-первых, такие сериалы усмиряют нашего внутреннего зверя: люди, склонные к агрессии, получают вполне достаточную дозу адреналина, чтобы не истерить в реальности и не махать лишний раз кулаками.
Во-вторых, наша психика устроена так, что для нормального функционирования ей нужна информация о том, «что все хорошо». Иначе наш внутренний компьютер начинает сбоить. Когда же все вокруг плохо, то единственным источником такой информации становятся выдуманные миры. В случае с сериалами про убийц-отморозков срабатывает механизм сравнения: ты видишь жертв маньяка, переживаешь их беду, как свою — и понимаешь: «Да по сравнению с ними у меня все отлично!».
Интерес к маньякам базируется на фундаментальном интересе людей к смерти. Не секрет, что самые популярные новости в медиа выходят в рубрике «Криминал» . А для тех, кто, как я, не любит читать криминальные новости, существуют фильмы и сериалы про серийных убийц. Не могу сказать, что я прямо их большой поклонник, но если работа крутая, как, например, фильмы Финчера, то я с удовольствием ее посмотрю.
Но одно дело, когда маньяк — олицетворение существующих в социуме проблем, и совсем другое, когда он главный герой. Понятно, что про совсем упырей никто снимать не хочет, поэтому массовый кинематограф всячески очеловечивает, а иногда даже романтизирует серийных убийц. Однако надо четко понимать, что эстествующие маньяки, наподобие Ганнибала Лектера, бывают только в кино, а настоящие убийцы выглядят как в «Золотой перчатке» Фатиха Акина. Это этапная работа, после которой невозможно смотреть всякие глянцевые нетфликсовские сериалы типа «Монстра: Истории Джеффри Дамера» .
Истории о поисках серийных убийц — отличный материал для жанровых произведений. Триллеры, детективы и, в особенности, хорроры стабильно пользуются зрительским спросом на протяжении всей истории кино. А жанр документального трукрайма иногда может быть в сто крат более волнительным, чем художественное произведение, — думаю, это одна из причин его бума в последние годы. Вдобавок это утоляет зрительское любопытство, рассказывая не только детали дела, но и приоткрывая завесу тайны над личностью охотников на маньяков. Художественные проекты вроде «Зодиака» или «Настоящего детектива» переняли этот фокус, обогатив поджанр свежими красками.
Еще одной причиной я бы назвал зрительскую любовь к трансгрессии. Произведения о маньяках позволяют нам наблюдать за чем-то радикально выходящим из социальных норм за безопасной стеной кино- или телеэкрана. Это то, что мне как раз не нравится — мы уже столько повидали всяких экранных маньяков, что очередной изувер с трудным детством выглядит скучным штампом (пусть даже основан он на реальности). Не менее надоевшей кажется завороженность кинематографистов насилием, которое нередко эстетизируется. Куда симпатичнее в этом ряду выглядят попытки дать перспективу жертв или их близких, как это было частично сделано в сериале Райана Мерфи «Монстр: История Джеффри Дамера».
Примерно десятая или сотая причина популярности: актеры и их работы. Часто очень скучно играть просто следователя – это бывает главная роль, но человек ходит, и весь сериал просто задает вопросы или рассказывает зрителям о том, что произошло. Совсем не такие фильмы про маньяков — там есть, кого сыграть, можно даже получить «Оскар», как в «Молчании ягнят». Если это не фильм, а сериал, то вариантов еще больше – десять разных и очень интересных маньяков в «Майндхайнтере», Ваня Янковский, который не побоялся шокать в «Фишере», Макконахи, который вообще всех вокруг испортил, потому что все теперь хотят играть, как Макконахи.
Но всем нравится в этом участвовать! Для актеров есть замечательные роли, даже для женщин (а им чаще достаются скучные роли). Для режиссера это вызов – снять что-то новое, не повторяя вообще никого. Оператор просто пляшет от счастья со светом и коррекцией. Равнодушных в процессе намного меньше, чем на других проектах.
Сложно однозначно сказать, почему нам так нравятся истории про маньяков. Ведь и истории про них бывают разные. Есть сюжеты, в которых маньяка в конце ловят и тогда разыгрывается вечный и утешающий сценарий о наказуемости зла. Задолго до бесконечной череды нетфликсовских документалок о поимке преступников, по схожему оптимистичному конструкту работали классики детективного жанра: в книгах Агаты Кристи, Артура Конан Дойля, Эдгара Алана По и других зло всегда было наказуемо.
Но может быть и наоборот, как в случае с Томасом Рипли, который наказания чудом избегает. Вот почему так часто неподготовленный читатель остается разочарован первой книгой из серии Патриции Хайсмит, нарушившей канон: она лишает маньяка и социопата Рипли заслуженного возмездия, к которому он и сам уже морально готовился. Он спасен «богом из машины», фатумом, сбоем в системе — неважно чем, но спасен. И в этом несостоявшемся правосудии жизненной правды не меньше, чем в историях про неизбежность наказания. Потому что не всякий преступник бывает пойман и не всякое преступление оказывается раскрыто. К этому трюку, например, прибегает Вуди Аллен в «Матч поинт», этому же парадоксу посвящен «Зодиак» Дэвида Финчера. Может для того, чтобы напомнить себе, как подчас нелогична, но и удивительна жизнь, мы так увлечены историями про маньяков. Это пугает и завораживает одновременно.
.webp)
.jpg)
