Например, Гильдия американских сценаристов приняла парадоксальное решение: с одной стороны, признала тексты, полностью написанные с помощью искусственного интеллекта, плагиатом, а с другой — разрешила сценаристам использовать нейросети в работе (чуть-чуть как бы не считается). Пока юристы, законотворцы, художники и айтишники бьются над новым определением плагиата в эпоху нейросетей, а Дрейк, The Weeknd и Getty Images судятся с искусственным интеллектом из-за нарушения авторских прав, мы решили вспомнить самые показательные и неоднозначные судебные кейсы из истории авторского права и прикинуть, что нас ждет с развитием искусственного интеллекта.
Одним из первых решил отстаивать авторское право в суде Альбрехт Дюрер — аж в XVI веке. Эдакий Энди Уорхол Северного Возрождения, Дюрер по количеству подражателей мало с кем мог сравниться: копии его гравюр ходили по всей Европе. Самой же популярной была серия, посвященная Деве Марии — ее копии поставили на поток многочисленные подражатели. Самый известный из них, венецианский гравер Маркантонио Раймонди, при этом копировал не только рисунок, как остальные, но и монограмму AD, которую Дюрер придумал, вероятно первым поняв, как важно развивать «личный бренд». Как раз отстаивать бренд художник и отправился в венецианский сенат в 1506 году.
Решение там приняли неожиданное: сенат разрешил Раймонди и дальше делать копии, но без AD, чтобы не вводить покупателей в заблуждение, и постановил, что итальянец не виноват в том, что он настолько искусный художник и его копии принимают за оригиналы, а Дюрер вообще должен быть польщен вниманием Раймонди к его работам. Дюрер был в гневе и пожаловался императору Священной Римской империи Максимилиану I, который обожал работы Дюрера и впервые в истории фактически предоставил ему авторские права на его собственные изображения. Что, впрочем, не сильно помешало плагиаторам делать копии и дальше.
О том, как Иван Сергеевич и Иван Александрович поссорились из-за плагиата, оба могли бы написать по повести, но до этого, к сожалению, не дошло. Как, к счастью, не дошло и до дуэли. А вполне могло бы: все-таки первый громкий спор о плагиате в русской литературе. В 1860 году Гончаров обвинил своего старого приятеля Тургенева в краже. Дело, как вспоминал Гончаров, было так:
{{quote1}}
На сходствах (происхождение героев, их имена, увлечения, мотивы и прочее) между повестями Тургенева с его еще не опубликованным романом Гончаров указал не только самому Тургеневу, но их многочисленным общим друзьям. После таких обвинений обычно вызывали на дуэль — и Гончаров даже начал готовиться. Но Тургенев, много живший за границей, где, в отличие от тогдашней России, дуэли уже считались вполне варварством, решил повести себя по-европейски и собрал третейский суд из тех самых общих с Гончаровым друзей-литераторов. Те изучили черновики Гончарова и тексты Тургенева и вынесли вердикт: плагиата не признали, а найденные сходства объяснили тем, что романы «возникли на одной и той же русской почве».
Очередная история о том, как взрослые решили нажиться на ребенке, а когда не вышло, ребенка же и наказали, произошла в 1891 году. Тогда 11-летняя слепоглухая девочка Хелен Келлер написала сказку и посвятила своему учителю, директору первой в США школы для слепоглухих Майклу Ананьосу. Тот, разумеется, был в восторге: его воспитанница, которая в полтора года лишилась и слуха, и зрения, теперь не только читала и писала по системе Брайля, но еще и сказки сочиняла!
В то время школа Ананьоса воевала с другими подобными заведениями за инвесторов, и сказка Келлер оказалась очень кстати: лучшей рекламы для школы и преподавательских методов Ананьоса было не придумать. Поэтому он даже не стал спрашивать разрешения Келлер и сразу опубликовал сказку в школьном журнале, для пущего эффекта сопроводив припиской: «Не имеет аналогов в истории литературы». Наживка сработала: специализированные издания о работе с незрячими и слабослышащими людьми перепечатали сказку Келлер, а Ананьоса объявили чуть не величайшим педагогом в истории (притом что непосредственно в обучении Келлер он почти не участвовал — девочкой занимались его сотрудницы).
Тогда-то читатели сообщили, что рассказ Келлер «Морозный король» о том, как феи разукрашивают осенью листья, списан со сказки детской писательницы Маргарет Т. Кенби «Морозные феи». Как выяснилось впоследствии, учителя когда-то давным-давно читали Келлер сказку Кенби, девочка об этом просто забыла, а потом, не осознавая, сочинила рассказ по мотивам. Разразился скандал, Ананьоса называли шарлатаном, репутация его школы была на кону, поэтому он устроил над Келлер показательный суд и в итоге вынудил ее уйти из школы.
Тут уже за девочку вступилась общественность. Маргарет Т. Кенби объявила, что рассказ Келлер лучше ее оригинала, создатель телефона Александр Белл назвал Ананьоса и других учителей эксплуататорами. А Марк Твен и вовсе выдал настоящий манифест в защиту Келлер — и плагиата:
{{quote2}}
Вместо искусствоведов и философов над этими, как оказалось, непраздными вопросами уже несколько лет ломают голову американские судьи, пока в тамошнем арт-сообществе бьют тревогу: из-за дележки денег под угрозу попала ни много ни мало свобода творчества.
Началось все вполне невинно в 1984 году, когда Vanity Fair решил окончательно вписать Принса в канон главных поп-звезд и для статьи о нем заказал у Энди Уорхола иллюстрации в фирменном стиле — а-ля Мэрилин Монро и прочие. Уорхол чаще всего сам делал фотографии для своих знаменитых шелкографий, но Vanity Fair настоял на собственном снимке — его сделала фотограф Линн Голдсмит, за использование ей заплатили $400. Уорхол иллюстрацию сделал, журнал вышел, Принс — и без всяких статей с картинками — окончательно вошел в число главных поп-икон современности. 21 апреля 2016 года Принс, как и полагается поп-иконе, умер от случайной передозировки. Тогда в его честь издательский дом Condé Nast, которому принадлежит Vanity Fair, снова опубликовал ту иллюстрацию Уорхола, заплатив за это его наследникам больше $10 тысяч. Линн Голдсмит не заплатили ничего.
Более того, когда фотограф потребовала хоть каких-то авторских отчислений, Фонд художника подал на нее в суд — чтоб не смела бросать тень на авторство Уорхола. Что начнется настоящий судебный сериал, наследники не ожидали.
Первый судья встал на сторону Фонда Уорхола и признал, что нарушения авторских прав не было; апелляционный суд отменил решение и постановил, что авторские права нарушили; теперь окончательное решение принимает Верховный суд США.
С ужасом судебного вердикта ждут обе стороны — и им сочувствующие. Одни боятся, что победят наследники — и тогда ничто не плагиат, все дозволено, можно взять любую фотографию или картину, не заплатив авторам ни копейки, подретушировать, подкрасить и выдавать за оригинальное. Другие — что все цитаты, заимствования, реди-мейды и прочие формы художественной апроприации окажутся вне закона и плагиаторами станут и Мане, копировавший Тициана и Рафаэля, и Марсель Дюшан, пририсовавший Моне Лизе усы, и Уорхол, и еще сотни художников. И те и другие, впрочем, больше всего опасаются, что решение по этим вполне судьбоносным вопросам будут принимать люди с юридическим образованием, которые в искусстве часто ни черта не понимают.
Люди с юридическим образованием решение приняли 19 мая 2023 года: Верховный суд США признал Энди Уорхола виновным в нарушении авторских прав. Впрочем, юристы прямо сейчас успокаивают арт-сообщество: как это решение повлияет на художественный мир на данном этапе сказать сложно.
{{banner1}}
«Эта обезьяна — революционер, о котором его собратья будут веками слагать легенды. Он первым начал бороться за их свободу», — говорил режиссер Руперт Уайатт о главном герое своего фильма «Восстание планеты обезьян» 2011 года, шимпанзе Цезаре. Цезарь, впрочем, был не единственной обезьяной, вошедшей в историю в 2011 году. Однако, в отличие от своего киношного собрата, объявившего в итоге войну людям-поработителям, хохлатая макака Наруто с индонезийского острова Сулавеси ограничилась судебной тяжбой.
Если в фильме гражданское самосознание у обезьян проснулось из-за экспериментов в генной инженерии, то в жизни все более прозаично — из-за вирусного снимка в интернете. Точнее, из-за селфи, которое тот самый Наруто сделал, схватив камеру фотографа-натуралиста Дэвида Слейтера, путешествовавшего по заповедникам Индонезии.
Получившийся снимок — далеко не первый пример художественного сотрудничества человека и животного. Пионер арте повера Яннис Кунеллис, наподобие скульптур, расставлял в галерее живых лошадей; один из главных практиков и теоретиков постмодернизма Йозеф Бойс три дня провел в замкнутом помещении с койотом, налаживая с ним духовный контакт; а основоположники соц-арта Виталий Комар и Александр Меламид научили фотографировать шимпанзе из московского цирка Микки. В 2013 году серия «Наша Москва глазами Микки», включавшая и размытые снимки Красной площади, сделанные обезьяной, и фотодокументацию того, как художники учили Микки снимать, была продана на аукционе Sotheby's за $76,5 тыс.
{{slider1}}
Если в авторстве Комара и Меламида, иронизировавших в том числе над понятием авторского права, никто не сомневался, то право Слейтера на селфи Наруто оказалось под вопросом, когда в 2011 году его опубликовала «Википедия», пометив как находящееся в общественном доступе. Аргументировали это тем, что фотография ничейная, ведь снимок сделала обезьяна, а животные не могут владеть авторскими правами. В ответ Слейтер объявил, что обезьяна вообще-то пришла на все готовенькое: фотограф несколько дней ходил за макаками, чтобы те перестали пугаться его и фотооборудования, в нужный момент поставил камеру перед животными и после нескольких неудачных селфи, сделанных обезьянами, настроил так, чтобы вышло четкое изображение. Обезьяна же только нажала на кнопку.
Тогда в бой пошла тяжелая артиллерия: PETA («Люди за этичное обращение с животными») подала от имени Наруто иск с требованием и вовсе признать макаку субъектом авторского права. Процесс затянулся на годы и почти разорил Слейтера, но в итоге суд пришел к решению, что животные не могут обладать авторскими правами.
Впрочем, как и киношный Цезарь, Наруто в некотором смысле тоже обеспечил выживание своему роду. Вот как рассказывал об этом Слейтер: «Местные жители раньше ели этих макак. Теперь их любят и зовут селфи-обезьянками».
Юристы и маркетологи, впрочем, пугают: «Искусственный интеллект представляет реальную угрозу для тех, кто занимается творчеством». Еще серьезнее настроены законники: в Канаде расследуют, не раскрывал ли чат-бот Chat GPT личную информацию пользователей без их согласия, а в Италии уже ограничили к нему доступ из-за фейков. Неудивительно.
То, что прежде казалось наивными фантазиями футурологов от кино и литературы, теперь вполне реальность: нейросети омолаживают лица голливудских звезд, становятся настоящими соавторами сценаристов и создают искусство на любой вкус — от детских акварелей до шедевров пуантилизма. Иногда настолько «по-человечески», что даже профессионалы не отличат: в суперпрестижном конкурсе фотографий Sony World Photography Awards недавно победил снимок, созданный, как потом оказалось, нейросетью.
Реакция на то, как наш мир вдруг превратился в дивный и новый, не то чтобы однозначная. Одни говорят, что чат-боты и иже с ними вот-вот нанесут непоправимый урон цивилизации, а еще представляют собой очередную замануху техкорпораций, которые хотят бесплатно и втихую собирать и использовать данные клиентов. Другие — что искусственный интеллект не так страшен, как его малюют, и чаще всего приводят в пример тот самый Chat GPT, который за страсть выдавать на любой ответ фейки уже прозвали «генератором бредотни».
Теперь достойную, скажем, музея работу можно получить за секунды, дав нейросети AI Midjourney задание сделать картину «Девушка со светящейся сережкой» в духе Вермеера. Как раз такую созданную нейросетью работу и вывесили в Королевской галереи Маурицхёйс в Гааге на месте отправившейся на гастроли вермееровской «Девушки с жемчужной сережкой».
Сам Chat GPT, отвечая нам на вопрос, чем он опасен для авторского права, сказал:
{{quote3}}
Наверное, что-то в этом духе ответил бы суперкомпьютер «Скайнет» в «Терминаторе» на вопрос, несет ли угрозу человечеству.
Впрочем, страхи, что нейросети скоро полностью заменят писателей, художников, актеров и сценаристов, сильно преувеличены: копии копиями, а искусство искусством. Дюрер как был, так и спустя 500 лет остается вполне себе непревзойденным мастером, а его подражателей никто и не вспомнит. И никакая сгенерированная нейросетью гравюра в духе Дюрера не сравнится с оригиналом. По крайней мере пока.
.webp)
.jpg)
