Современник Толстого и Тургенева, Боборыкин славился чрезвычайной плодовитостью и в своих романах, повестях и пьесах, коих сочинил больше сотни, описывал быт, культуру и нравы русского образованного класса и буржуазии. Он придумал Василия Тёркина на 50 лет раньше Твардовского, ввёл в оборот слово «интеллигенция», рассуждал о социальной ответственности бизнеса и впервые в русской литературе заговорил об экологических проблемах. Разбираемся, почему этот забытый автор интересен нам сегодня.
{{quote1}}
Вторая половина XIX века — время золотого расцвета русской литературы: большого романа, поэзии, критики и яркой публицистики. На небосклон русской словесности восходят такие звезды как Толстой, Достоевский, Тургенев, Некрасов и многие другие. И в эту самую эпоху одновременно повезло и не повезло жить и творить авторам, которых теперь принято называть писателями второго плана. Многие из них были популярными в свое время, но сегодня их имена известны по большей части лишь литературоведам и филологам.
К кругу таких писателей относится и Пётр Дмитриевич Боборыкин. Он творил много и в разных жанрах в течение 50 лет. Драматург, журналист, критик, переводчик, исследователь театра оставил большое литературное наследие, публиковался в самых популярных и авторитетных журналах своего времени (например, «Отечественные записки», «Вестник Европы»). Он был признан, что называется, при жизни — у него выходили собрания сочинений, он входил в топ самых оплачиваемых авторов своего времени и зарабатывал на жизнь исключительно литературой. В самой писательской среде к Боборыкину относились неоднозначно: его много и хлестко критиковали в первую очередь за натурализм и обилие подробностей в его произведениях.
Тургенев, например, язвительно отзывался о творчестве Петра Дмитриевича: «Я легко могу представить его на развалинах мира, строчащего роман, в котором будут воспроизведены самые последние “веяния” погибающей земли. Такой торопливой плодовитости нет другого примера в истории всех литератур! Посмотрите, он кончит тем, что будет воссоздавать жизненные факты за пять минут до их нарождения!». Зато Толстой, который обычно был строг к своим коллегам, отмечал: «Боборыкин замечательно чуток. Это заслуга». Ему вторил и Чехов, называвший Боборыкина «добросовестным тружеником» от литературы. Толстой даже рекомендовал Боборыкина в [[почетные академики по разряду изящной словесности|Звание, учрежденное к столетию А. С. Пушкина и предназначавшееся для выдающихся русских авторов. Этот титул Боборыин получил в 1900 году, что поставило его в один ряд с Чеховым, уже упомянутым Толстым, Короленко, а позже Буниным и Ключевским.]].
У Боборыкина был неудачный издательско-предпринимательский опыт. В 1863 году очарованный перспективой превращения из молодого литератора в солидного издателя, 26-летний писатель приобрел в рассрочку по предложению Писемского журнал «Библиотека для чтения», с которым на тот момент сотрудничал. Это издание имело долгую историю и в прежние годы пользовалось популярностью у читающей публики. Но на момент описываемых событий “Библиотека для чтения” считалась уже «старым» и по словам нового владельца «недостаточно радикальным» журналом для «молодежи», а общее количество его подписчиков едва ли составляло 1000 (для сравнения на «Современник» в 1861 году подписались свыше 6500 человек). Так что перед Боборыкиным стояла довольно амбициозная задача по привлечению аудитории. На одной из карикатур на тогдашнее литературное сообщество Боборыкина изобразили юным рыцарем, который поднимает упавшего коня «Библиотеку для чтения». Петр Дмитриевич экспериментировал, старался пригласить к сотрудничеству разных авторов, «молодые силы», но репутацию имел все же весьма умеренную, что воспринималось как недостаток в 60-е годы, когда в ходу были взгляд революционно-демократические.
Так в журнале стал сотрудничать новый, подающий надежды, автор, писавший под псевдонимом «Стебницкий», теперь известный нам под именем Николай Лесков. В «Библиотеке для чтения» вышел его дебютный роман «Некуда», который тут же оказался в центре скандала. Произведение носило «антинигилистический» характер и вызвало ярость «демократической общественности», которая увидела в нем чуть ли не «доносительство». Один из флагманов критики и лидер мнений тех лет, Писарев прямо призывал к бойкоту Лескова и всех, кто отважится его печатать: «Найдется ли в России хоть один честный писатель, который будет настолько неосторожен и равнодушен к своей репутации, что согласится работать в журнале, украшающем себя повестями и романами г. Стебницкого?». После этого, разумеется, о каком-либо успехе издания можно было забыть. Журнал Боборыкина прогорел в течение двух лет, от него попросту стали «отписываться» авторы и читатели. Однако, сам Боборыкин в мемуарах отмечал, что не жалеет о том, что как редактор «дал ход» автору «Некуда», хотя очень повредил себе этой вещью. Современники тогда не оценили роман, но Лесков вошел в пантеон русской классики.
Вместе с журналом разорился и сам его владелец и 1865 году вынужден был скрыться от кредиторов за границей. Его суммарный долг составил [[30 тысяч рублей|Профессор в высшем учебном заведении в то время получал годовое жалование в 3000 рублей, а журналист — 40-60 рублей за авторский лист.]]. Частично он был погашен от продажи наследного имения, но и последующие 20 лет Боборыкин, продолжая часто и подолгу проживать за границей, выделял значительные суммы из своих гонораров на погашение обязательств по журналу, зарабатывая как беллетрист и заграничный корреспондент отечественных изданий. Откликом на эти события стала пьеса «Скорбная братия», считавшаяся [[утерянной|Рукопись нашли после в отделе редких книг Научной библиотеки РАНХиГС.]] и впервые опубликованной лишь в 2023 году. Эта драма, по меткому замечанию историка русской мысли Андрея Тесли, была своего рода «проработкой травмы»: в пьесе Боборыкин отразил конфликт людей творчества с успешными дельцами от мира издательской индустрии, которые рассматривают литературные журналы в первую очередь как бизнес-проекты. Проблема актуальная и поныне, не правда ли?
Сегодня Боборыкин интересен как «хроникер русской интеллигенции» — он немало поспособствовал и популяризации самого слова «интеллигенция» в культуре. Писатель утверждал себя даже изобретателем этого термина в известной статье 1904 года «Русская интеллигенция». Своеобразный «самопиар» сработал весьма удачно, эту версию подхватили видные литературоведы и историки мысли, например, С.А. Венгеров и Р. В. Иванов-Разумник. Боборыкину до сих пор приписывают внедрение этого слова в русский язык, хотя теперь уже известно, что придумал его вовсе не он. В своих произведениях Боборыкин подробно зафиксировал события в мире культуры и жизни образованного общества, дотошно описывал его моды, нравы, бытовые и даже гастрономические привычки (например, в пьесе «Скорбная братия» писатели-разночинцы пьют пиво и «хереса» в полупустой квартире одного из главных героев, в то время как признанные «литературные генералы», брезгливо избегающие общества первых, предпочитают в уютной и шикарно обставленной зале вкушать кофей с коньяком).
«Фотографичность», за которую современники ругали Боборыкина, называя его «копиистом действительности», со временем обернулась несомненной пользой для исследователей: хроники представляют бесценный источник по истории и повседневности России второй половины XIX века.
В них знакомые имена литераторов, музыкантов и художников представлены в досконально запечатленных декорациях своей эпохи. В бурное время утверждения большой литературы и критики в России и Европе Боборыкин описывал все новейшие веяния в культуре: становление реализма в литературе, театральную и художественную жизнь, интеллектуальную инфраструктуру «толстых журналов», наконец, новости из заграницы, где проводил много времени. Но не только. В своих произведениях Боборыкин часто обращался и к героям из так называемого «третьего сословия»: горожан, купцов и предпринимателей в самое начало эпохи становления капитализма в России! Ей он посвятил большие романы: «Китай-город», «Дельцы» и «Василий Теркин».
Да, именно Пётр Дмитриевич первым придумал Василия Теркина, только это не идеальный солдат, как у Твардовского, а идеальный бизнесмен своей эпохи. Выходец из народа, русский self-made man, просвещенный и социально ответственный коммерсант, который, помимо всего прочего, обеспокоен развитием народного образования и экологическими проблемами на родной Волге, где занимается пароходством. Теркину «дороги родная земля, Волга, лес; в компании, где он главный воротила, есть идея» — так характеризует главного героя Боборыкин. Кажется, это действительно первое произведение русской литературы (1892 год!), где затрагивается тема защиты природы от последствий хозяйственной деятельности. Что, в общем, не удивительно, ведь писатель славился тем, что схватывал новейшие тенденции на лету, о чем, собственно, иронически высказывался Тургенев.
Василий Теркин Боборыкина совсем не похож на мрачных купцов Александра Островского, он энергичен и устремлен к новому, при этом заботится об окружающих, поощряет способных и трудолюбивых, использует капитал как инструмент для создания лучших условий для тех, кто готов проявить себя. В нем есть надежда на будущее — будущее, непременно связанное с новым имущим классом в России.
Роман «Китай-город» и вовсе представляет собой нечто среднее между художественным произведением и антропологическим исследованием, насыщенным описанием быта и нравов «нарождающейся московской буржуазии». Прямо в духе Гиляровского, но только не про обитателей социального дна, а наоборот — про передовых деловых людей, которые бросают вызов дворянству, стремительно упускающему властную инициативу из своих рук. Из романа можно узнать, как решались финансовые, торговые вопросы в Москве того времени, куда ходили, что ели и как проводили досуг, а также на чем делали состояния предприниматели конца позапрошлого столетия (например, финансовый капитал, производство сукна и материи, строительные подряды и рынок аренды складских помещений). Несмотря на обилие подробностей (есть даже рецепт придуманного автором легендарного салата «Ерундопель») написан он нескучно и просится быть экранизированным.
Боборыкин оставил редкие для русской литературы образы наших предпринимателей конца XIX века, его коммерсанты разительно отличаются от неприятных дельцов Александра Островского или от мстительного Лопахина из «Вишневого сада» Чехова. В некотором смысле, Боборыкин даже перекладывал этические установки интеллигенции на новый тип купцов-бизнесменов, предприимчивых и деятельных выходцев из среды старообрядцев и разбогатевших крестьян, которые сосредотачивают трудом и смекалкой в руках капиталы, ускользающие от земельной аристократии, изнеженной в праздной жизни, привыкшей жить на ренту и не готовой к вызовам современности. Это вполне отвечает взглядам самого автора: Боборыкин был человеком вполне умеренным, держался в стороне от популярных радикальных, революционных воззрений своего времени.
Он верил в культуру и образование, разумное постепенное поступательное развитие. Эти ориентиры, по его мнению, были способны преобразить общество, при этом на наиболее состоятельных (и в культурном, и в материальном смысле) возлагалась наибольшая ответственность в этом преобразовании.
Традиция гуманистической мысли в приложении к социально-экономической деятельности — таков рецепт Боборыкина. И эти идеи, которые казались, возможно, преждевременными в эпоху «дикого капитализма» на рубеже XIX - XX веков, сегодня стали общим местом для современного предпринимательства с его «социальным инвестированием», благотворительными проектами, широким страхованием и т.д. Боборыкин, часто обращавшийся к повседневности, тем не менее видел гораздо шире ее пределов, что и позволяет с уверенностью отнести его к разряду классиков, хоть и не вполне очевидных.
-min.jpg)
Здесь, в Москве, надо делаться купцом, строителем, банкиром, если папенька с маменькой не припасли ренты.
Полина Садовникова и Мария Бессмертная воспользовались этим поводом, чтобы пересмотреть свои любимые вампирские саги в строго рабочее время. Пройдите его и узнайте, какой вы вампир.
.jpg)
