Как OnlyFans стал привлекательным рабочим местом для зумеров и альф?
Представьте себе закрытую комнату, в ней лидеры держав обсуждают геополитику, экономику, будущее планеты. И вдруг между делом разговор заходит о технологиях, способных продлить жизнь до полутора веков. Подобный эпизод беседы Си Цзиньпина, Путина и Ким Чен Ына, просочившийся в медиа (и поспешно удаленный), идеально иллюстрирует: вопрос радикального продления жизни никогда не был уделом фантастов и маргинальных ученых. Просто обычно его не поднимают публично — по крайней мере, сильные мира сего.
Эта одержимость не нова. От китайских императоров, глотавших ртутные эликсиры, до средневековой знати, верившей в целительную силу крови девственниц, — элиты всегда искали способ обойти фундаментальный закон природы, смерть. Но сегодня этот квест претерпел качественную трансформацию, переместился из плоскости мифов, алхимии и шарлатанства в область высоких технологий, больших данных и многомиллиардных инвестиций.
Вполне возможно, человечество стоит на пороге научной революции, которая может изменить само понятие жизни. Но что скрывается за громкими заголовками? Где реальный прогресс, а где модная игрушка для богатых? Приблизились ли мы к пресловутой «таблетке от старости» и, если да, когда она станет доступной?
Чтобы понять масштаб накопившихся амбиций, стоит оглянуться назад. Погоня за юностью и силой сопровождала человечество как минимум с античных времен.
По легендам, в Древнем Риме и Древнем Египте представители знати принимали ванны с молоком ослиц, веря, что это разглаживает морщины. Средневековые умы снаряжали экспедиции в поисках источника вечной молодости и боролись за рецепт философского камня. Желание задержаться на этом свете не обошло и советских вождей: для Сталина искали нетрадиционные рецепты долголетия, в том числе приведшие к культу женьшеня, а его личные врачи находились под постоянным давлением, пытаясь отодвинуть неизбежное. Вне зависимости от эпохи, цель всегда была одна — обмануть природу, вырваться из биологической тюрьмы дряхлеющего тела.
Казалось бы, к нашему веку сомнительные, а порой и опасные эксперименты должны остаться лишь на страницах дневников и учебников. И все же современный карнавал борьбы со старением порой не уступает в абсурдности прошлому — просто он стал глянцевым и коммерчески успешным.
Пожалуй, самый влиятельный пример гонки за «вечной молодостью» — клан Кардашьян — Дженнер. Уже второе десятилетие они задают недостижимые стандарты, а затем предлагают платный путь к ним через собственные (или партнерские) многомиллионные бизнесы, от БАДов и антивозрастных сывороток до пластики, способной скинуть десятки лет.
По большей части успех стал столь громким за счет суммарной аудитории семьи в социальных сетях: больше 1,6 млрд подписчиков только в Instagram* — почти как население Индии или Китая! И пусть часть фолловеров пересекаются: все же посты, сторис и хайлайты ежедневно транслируют на огромную аудиторию «отфильтрованную» молодость, формируют потребительские тренды.
В том же Instagram Ким, например, делилась процедурой «вампирского лифтинга», она же плазмолифтинг или PRP-терапия. Процедура выглядит жутковато и навевает воспоминания о некогда модных кровопусканиях и переливаниях крови: у пациента берут кровь из вены, помещают ее в центрифугу, чтобы отделить плазму, обогащенную тромбоцитами, а затем этот концентрат микроинъекциями вкалывают обратно. Реклама обещает стимуляцию регенерации, а со временем и омоложение кожи. Метод применяется и при травмах сухожилий, мышц и суставов, и для послеоперационного заживления, и в борьбе с облысением.
Эффективность этого упражнения до сих пор вызывает споры в научном сообществе. Несмотря на одобрение регуляторами в некоторых странах, PRP-терапия считается экспериментальной, и, вероятно, ее долгосрочное молодильное действие сильно преувеличено маркетингом.
{{slider-gallery}}
Если игра в Дракулу кажется недостаточно экстремальной, как насчет другого добровольного истязания? Актриса Гвинет Пэлтроу, продвигающая свою велнес-империю Goop, хвалила апитерапию, некогда любимую Гиппократом, Карлом Великим и Иваном Грозным: речь о живых пчелах, которых прикладывают к коже. Пчела жалит, после чего погибает.
Сторонники метода утверждают, что пчелиный яд стимулирует выработку коллагена и эластина, которые разглаживают морщины и рубцы, уменьшают воспаление. Более того, Американское общество апитерапии уверено, что метод подходит для лечения рассеянного склероза, артрита, опухолей, ожогов, инфекций. Идея лечить воспаление новым воспалением как минимум вызывает вопросы, но вот что точно: помимо сильной боли, апитоксин, будучи мощным аллергеном, способен спровоцировать анафилактический шок, вплоть до летального исхода. Такое уже случалось в рамках этой процедуры, призванной улучшить самочувствие.
Театр спорных практик продолжается и в других формах. Криокамеры, в которых человека на несколько минут помещают в среду с температурой от -50 до -150 ℃ (а если охлаждают лишь часть тела, температура может достигать -190 ℃), обещают все и сразу: от сжигания калорий до клеточного омоложения. Метод, в основе которого традиционное обезболивание холодом, эволюционировал и действительно может быть полезен при хронических мышечных болях, ожирении и даже депрессии. Он способен и субъективно улучшить внешний вид кожи и самочувствие.
Однако подтвержденного свойства радикально замедлять процесс биологического (или хотя бы визуального) старения у криотерапии на сегодняшний день нет. Важно помнить и о рисках: возможны поражения кожи, негативные последствия для людей с сердечно-сосудистыми заболеваниями, как и ожоги при неправильном использовании. И все-таки процедуру применяют не только для восстановления после спортивных перегрузок. Например, Пэрис Хилтон с мужем установили криокамеры в домашнем спа и рассказывают, что залезают в нее минимум раз в день: «Это улучшает состояние кожи и сжигает сотни калорий за две минуты».
В общем, арсенал «чудесных» молодящих и продлевающих здоровье процедур постоянно пополняется: там и терапия экзосомами, и инъекции стволовых клеток, и «омоложение» крови озоном, и уже привычные витаминные капельницы — которые ставят в том числе без диагностированных дефицитов.
{{slider-gallery}}
На передовой борьбы со старением не только звезды с их концентрацией на внешности, но и биохакеры, энтузиасты, превратившие собственное тело в лабораторию и пытающиеся «взломать» биологию с помощью технологий, данных и экстремального образа жизни.
Самый известный из них — 48-летний ИТ-миллиардер Брайан Джонсон. Его проект Blueprint — апофеоз биохакинга (а еще платформа для продажи суперфуда, БАДов и косметических средств). Он тратит около $2 млн в год на команду из 30 врачей и экспертов, которые круглосуточно мониторят сотни его биомаркеров, от качества сна до числа эрекций. День расписан по минутам: подъем без будильника в пять утра — и сразу же медитация и светотерапия, десятки витаминов и добавок, веганская диета (на сегодня ровно 2250 калорий в день) с последним приемом пищи в 11 утра, изнурительные тренировки. И конечно, всевозможные футуристичные процедуры: от болезненных инъекций жира молодого донора в лицо до стимуляции электромагнитными импульсами мышц тазового дна.
По словам врачей Брайна, у него сердце 37-летнего, кожа 28-летнего, а объем легких и физическая форма соответствуют показателям 18-летнего юноши. Но он хочет большего — вернуть все тело на уровень восемнадцатилетки. Ради этого пару лет назад биохакер пошел на совсем экзотический шаг, с которым и попал в заголовки: начал переливать плазму крови своего на тот момент 17-летнего сына (а собственную плазму — своему 70-летнему отцу). Правда, через полгода семья все же публично отказалась от этой процедуры, заявив, что не заметили эффекта по анализам (сам Брайан тут же пошутил, что взамен решил полностью заменить себе кровь).
{{slider-gallery}}
Некоторые российские знаменитости тоже объявили войну времени. Взять Павла Дурова с его аскетичным подходом: отказом от всевозможных стимуляторов вроде алкоголя, кофеина и сахара, а также мяса и глютена (ну конечно!), интервальным голоданием, ежедневными ледяными ваннами — это яркий пример более умеренного, менее технологичного, но все же системного биохакинга. Тут философия не столько в добавлении чего-то вроде таблеток или процедур, сколько в безжалостном удалении всего, что он считает вредным, в том числе, видимо, семьи (вспомним его знаменитое правило live ALONE). Зато, по словам Павла, за последние 15 лет температура у него повысилась лишь раз.
{{slider-gallery}}
Все эти люди, по сути, стали добровольными подопытными, которые на свой страх и риск тестируют на себе передовые (пусть иногда и подозрительные) гипотезы о долголетии, прокладывая дорогу для будущих, более массовых практик. А их эксперименты — от плазмолифтинга до домашних криосеансов — демонстрируют, насколько далеко готов зайти современный человек в погоне за контролем (а иногда лишь иллюзией контроля) над старением. Впрочем, этот парад странных и дорогих процедур лишь шумная, яркая верхушка айсберга. Под ней, в тишине лабораторий, скрывается совсем другой мир.
Пока инфлюенсеры мажут на лицо собственную кровь, ученые по всему миру пытаются понять и взломать базовые механизмы старения — некоторые перспективные технологии мы рассматривали пару лет назад.
Сейчас, как объясняет молекулярный биолог Сергей Харитонов, сотрудник МГУ и Института биологии старения и медицины здорового долголетия, все научные подходы к долголетию удобно классифицировать не по типу технологии, а по цели: профилактика, исправление уже накопленных повреждений — и радикальные вмешательства, буквально взлом системы.
На каждом уровне развиваются десятки различных методик, и вот три самые громкие из них: первые две относятся к «взлому системы», третья — к «починке».
Раньше старение считали в первую очередь проблемой «железа» — износом нашего генетического кода, ДНК, в котором со временем накапливаются ошибки. Поворотным моментом стала середина 2000-х, когда японский ученый Синъя Яманака совершил открытие (за которое позже получил Нобелевскую премию), доказавшее, что возраст клетки можно повернуть вспять. Оказалось, что не менее важная, а возможно, и ключевая проблема лежит в области «софта» — эпигенома, «слоя» поверх генома, который командует, какие «программы» (гены) запускать в ответ на внешние раздражители, а какие держать в архиве. С возрастом этот «софт» начинает сбоить — и клетки «забывают» свои функции, запускается системный процесс старения.
{{quote1}}
И не просто отслеживать, но и сбрасывать настройки организма к «заводским». Самый известный пример — работа гарвардского генетика Дэвида Синклера, чья команда в 2023 году смогла восстановить зрение у старых слепых мышей, перепрограммировав клетки их сетчатки.
Это направление привлекает значимые инвестиции. Например, Altos Labs, стартап, который начал с $3 млрд от Джеффа Безоса, Юрия Мильнера и других титанов, полностью сфокусирован на эпигенетическом омоложении (с ними работает тот самый Синъя Яманака). По тому же пути идет Calico Labs — дочерняя компания Google, обладающая практически неограниченными ресурсами.
Главный риск тут — рак. Полное перепрограммирование, по сути, обнуляет клеточную память, что может привести к неконтролируемому делению, как пишут исследователи Школы медицины Университета Джонса Хопкинса. Именно поэтому сейчас главная задача ученых — найти способ «омолодить» клетку частично, откатив ее возраст, но не стирая при этом окончательную идентичность.
{{slider-gallery}}
ДНК тоже пытаются апгрейдить. Технология редактирования генов CRISPR-Cas9, за которую в 2020 году дали Нобелевскую премию, позволяет с невероятной точностью вырезать и заменять участки ДНК.
Правда, конкретного «гена долголетия» нет — это мультифакторный признак с низкой наследуемостью, менее 30%, объясняет Валерий Полуновский. Слова про 30% означают, что примерно такая доля продолжительности жизни людей объясняется генетическими различиями. Все остальное — а это более 70% — зависит от нашего образа жизни, питания, экологии, уровня стресса, доступа к медицине и даже от случайных событий — об этом, например, писала международная группа ученых на основании данных 75 тыс. британцев.
Иными словами, даже если когда-нибудь удастся исправить неблагоприятные ДНК-расклады, это не будет автоматической гарантией экстремального долгожительства. Тем не менее уже найдены гены, связанные пусть не со старением в целом, но с сопутствующими ему заболеваниями: в этом контексте сейчас часто обсуждают, например, маркеры APOE, CETP, KL, TERT и FOXO3, уточняет Полуновский. На работу с ними ученые и ориентируются.
Так, сегодня генную терапию применяют в основном для лечения редких наследственных заболеваний, за которыми стоят мутации в одном гене. Следующий шаг — коррекция десятков генов, нарушения в которых могут привести к распространенным возрастным недугам, например к болезни Альцгеймера или сердечно-сосудистым заболеваниям. Саму старость так не победить, но можно продлить период здоровой жизни миллионам людей.
{{slider-gallery}}
С возрастом в нашем теле накапливаются «зомби» — старые клетки, которые перестали делиться, но не умерли. Само явление ученые открыли еще в 1960-х, но лишь несколько лет назад стало понятно, насколько такие клетки опасны: они выделяют токсичные вещества, которые отравляют соседние здоровые ткани, вызывают хроническое воспаление и ускоряют старение всего организма.
Сенолитики — это класс препаратов, которые точечно находят и уничтожают «зомби-клетки», запуская в них механизм самоубийства, апоптоз. Эффект от такой чистки у мышей оказался поразительным, видно из знакового исследования 2018 года ученых из США и Великобритании. Пожилые грызуны не просто жили в среднем на 36% дольше — они были здоровее до самой смерти. У них замедлилось развитие возрастных болезней, включая проблемы с сердцем и почками, выросла физическая активность, а шерсть стала гуще.
Преимущество подхода в относительной простоте: это не сложнейшая генная инженерия, а более привычная фармакология. Уже несколько препаратов-сенолитиков находится на стадии клинических испытаний на людях для лечения таких состояний, как фиброз легких и диабетическая болезнь почек. Потенциально это один из самых близких к реальности способов нарастить срок здоровой жизни, как еще в 2017-м предрекал один из главных исследователей этого направления доктор Джеймс Киркленд из американской Клиники Мэйо.
Однако не все ученые согласны с тем, что к сенолитикам можно относиться как к антиэйджинг-терапии. Например, Сергей Харитонов напоминает: «Лечение конкретных медицинских состояний и продление жизни не одно и тоже. Пока сенолитики не могут быть рекомендованы для массового применения: доказательств эффективности и безопасности для здоровых людей недостаточно».
{{slider-gallery}}
Биопечать органов — печать живых, функциональных тканей и органов на 3D-принтере с использованием клеток пациента — это относительно перспективная область регенеративной медицины. Она может решить проблему нехватки донорских органов и отторжения трансплантатов. Но панацеей от старения этот метод назвать трудно.
Замена изношенных «деталей» — печени, почки, даже сердца — не решает проблему старения всего организма и не обнуляет биологические часы. Это доказал знаменитый эксперимент начала 2010-х: ученые соединили кровеносные системы старых и молодых мышей и выяснили, что, хотя свежая кровь помогает дряхлеющим тканям регенерировать, системная среда старых организмов ухудшает состояние даже молодых органов.
Как изначально подчеркнул Сергей, важная часть борьбы со старением — профилактика: не ждать, когда проявится старость, а действовать на опережение, с подробной картой рисков и возможностей собственного тела.
Интересно, что в авангарде этого направления находятся в том числе российские или основанные выходцами из России компании. Они предлагают разные подходы к проактивной медицине: через генетический паспорт, фундаментальное моделирование старения и разработку универсального лекарства от него.
На первом рынке работает компания MyGenetics, возникшая в 2013 году как резидент бизнес-инкубатора новосибирского Технопарка. Ее цель в том, чтобы с рождения у каждого человека была карта персональных генетических предрасположенностей: речь не о фатальном предсказании в стиле «вы умрете от рака в 62 года», а о создании системы управления рисками.
{{quote2}}
Другими словами, если ваш генетический тест показывает склонность к диабету, врач не будет ждать, пока у вас подскочит сахар. Он с ранних лет порекомендует вам конкретную диету и тип физических нагрузок, уместных именно для вашего организма. Как отмечает Полуновский, «генетика задает диапазон реакции, а уже поведение определяет, где в этом диапазоне человек будет находиться». Так что в будущем ДНК-паспорт может стать такой же обыденностью, как свидетельство о рождении.
{{quote3}}
Такой риск-менеджмент — игра в рамках существующих правил, попытка максимально продлить здоровую жизнь в пределах нашего видового лимита. А что, если попытаться взломать сам лимит? Здесь на сцену выходят компании вроде сингапурской Gero, основанной в 2015 году россиянами. Они математически рассчитали тот самый теоретический предел человеческой жизни, который упоминался в разговоре правителей, — и намерены этот предел подвинуть.
{{quote4}}
Важно понимать: слова Максима не означают, что мы уже можем жить 150 лет: скорее, 120–150 лет — это стена, в которую упирается современный средний организм. К этому возрасту способность к самовосстановлению после любого стресса (будь то грипп или перелом) падает до нуля. Тем не менее Холин считает, что в перспективе человечество сможет преодолеть этот рубеж.
Стремясь к этому, Gero использует искусственный интеллект для анализа миллионов электронных медкарт (их анонимно предоставляют фармацевтические гиганты Pfizer и Chugai Pharmaceutical), чтобы найти «терапевтические мишени» — поддающиеся корректировке места в механизме старения. По словам Холина, их ИИ-модель уже «предсказывает будущую медицинскую историю пациента, как Google предсказывает следующие слова в предложении». Это позволяет отделять сигналы необратимого старения от симптомов обратимых болезней и искать лекарства не cтолько от возрастных недугов, сколько от их первопричины — дряхления.
Эта философия позволяет взглянуть на классификацию технологий долголетия под другим углом: команда Gero предпочитает делить их по возможному эффекту, то есть количеству добавленных лет. И выделяет тут три стратегических уровня.
Что делать прямо сейчас в ожидании таблетки от старости? По иронии судьбы самый эффективный биохакинг уже доступен каждому — и это не только медицинская профилактика вроде чекапов и вакцинации. Как напоминает Сергей Харитонов, «большую часть здоровых лет мы получим от оптимизации базовых аспектов жизни — сна, питания, физической нагрузки и уровня стресса».
{{slider-gallery}}
И все же, когда случится научный прорыв? Судя по всему, первыми появятся препараты для «ремонта» организма, нацеленные на конкретные возрастные заболевания — например, на основе тех же сенолитиков. Они могут стать реальностью в ближайшие 10–15 лет. Более радикальные технологии, обещающие системное омоложение тела, вроде эпигенетического перепрограммирования — это перспектива более отдаленная, измеряемая десятилетиями. Впрочем, важно понимать: это лишь приблизительные прогнозы и любой научный прорыв может как ускорить, так и растянуть эти сроки.
{{quote5}}
Более того, проблемы человечества с достижением долголетия не кончатся, а может, и умножатся.
Во-первых, заметное продление жизни наверняка усилит и без того сильное неравенство, усугубит набившую оскомину геронтократию. Что будет с миром, где богатые властители смогут позволить себе жить 120–150 лет в здоровом теле, а обычные люди по-прежнему будут умирать в 70, а то и в 40? Максим Холин надеется, что со временем технологии станут более доступными: «Мы ориентируемся на массовое применение. Кроме того, сильно мнение, что лечение от старости в итоге будет бесплатным или почти бесплатным, так как государства должны быть заинтересованы в здоровье своих граждан».
Не менее остро стоит вопрос перенаселения и, соответственно, распределения ресурсов. По прогнозам ООН, человечество будет расти и стареть как минимум до конца века: к 2050 году число людей старше 80 лет утроится по сравнению с 2017-м. К 2100 году стариков будет почти 1 млрд.
Наконец, есть психологические и этические риски — от хронической травмы от потери нескольких поколений близких до необходимости постоянно искать новый смысл жизни, чтобы избежать экзистенциального выгорания. Кроме того, сверхдолгая жизнь может спровоцировать кризис идентичности из-за неспособности психики справиться с более чем вековым опытом. Тут Валерий Полуновский держится оптимизма: «Мой подход: предупрежден — значит вооружен. Понимая, как устроен именно ваш организм, можно заранее обойти триггеры и осознанно увеличить резервы своего здоровья».
Впрочем, главный барьер на пути к долголетию не в призраках этих проблем, уверен Максим, и не в недостатке технологий, а в отношении к старению как норме. Его же позиция радикальна: несмотря на то что старение — естественный процесс, это главная болезнь человечества и относиться к ней нужно соответственно.
{{quote6}}
* Принадлежит корпорации Meta, признанной экстремистской и запрещенной в России.
.png)
Современный молекулярно-генетический анализ уже позволяет нам точно отслеживать генетические и эпигенетические показатели старения — например, длину теломер и профиль метилирования.
В ближайшие пять — десять лет генетика может стать основным инструментом для стратификации пациентов по группам риска. Именно при помощи генетического анализа можно определять риски еще до появления заболевания, обеспечивать более эффективную, точечную профилактику.
Для большинства людей главная ценность не в «сыром» анализе генома, а в его интеграции с их реальным медицинским состоянием, образом жизни и продвинутой диагностикой, будь то семейный анамнез или непрерывные метрики сна/нагрузки/глюкозы.
Мы опубликовали целый ряд работ, где доказываем, что наш организм линейно накапливает разного рода ошибки, что приводит к полной утрате способностей к восстановлению после болезней и других стрессов к 120–150 годам.
Кстати, журналисты раскопали, что лидер Китая Си говорил про максимальную продолжительность жизни как раз на основе нашего исследования!
Даже полное излечение болезней не отменяет базовых принципов старения. На молекулярном уровне, по некоторым данным, мы начинаем стареть еще до рождения, примерно со второго месяца внутриутробного развития. Так что теоретически радикальные технологии могут сдвинуть потолок, но на пути фундаментальные препятствия: онкогенные риски, сложность доставки препаратов в нужные ткани и непредсказуемые последствия в долгосрочной перспективе.
Старение и болезни, которые оно влечет, — это главные убийцы на земле. Пока старение окончательно не признано заболеванием, это создает абсолютно ненужные, непростительные трудности. Человечество уже проходило похожее с долгим непризнанием ожирения болезнью и должно бы уже сделать выводы.
Полина Садовникова и Мария Бессмертная воспользовались этим поводом, чтобы пересмотреть свои любимые вампирские саги в строго рабочее время. Пройдите его и узнайте, какой вы вампир.
.webp)
