25 июля в прокат выходит фильм Юлии фон Хайнц «Моя семья» — трогательная история о путешествии дочери и отца, пережившего холокост, по местам его юности в Польше, главные роли в которой сыграли Лина Данэм и Стивен Фрай. В честь премьеры мы поговорили с режиссером о кастинге, книге в основе фильма и о том, как вообще возможно сделать смешной фильм о холокосте. А еще как не побояться написать любимой писательнице в соцсетях и купить права на экранизацию ее книги.
Это история о путешествии отца и дочери. О том, как они провели неделю в Польше. В 1991 году. Я бы сказала, что это и комедия, и история о семье и любви, и драма. После смерти матери Рут Ротвакс решает посетить Польшу, чтобы больше узнать о своих корнях. Отец требует, чтобы она взяла его с собой. Но цели у них абсолютно разные. Она хочет узнать, откуда произошла ее семья, а он — защитить ее от любого столкновения с прошлым. В финале оба признают, что нуждаются друг в друге и что цель у них на самом деле общая.
{{slider-gallery}}
Я начала читать ее книги, когда мне было лет 15-16. Думаю, когда-то тогда ее романы и начали переводить на немецкий. Моя мать покупала все книги Лили Бретт. Она была для нее важным автором. Мне особенно нравилось, как она прописывала своих героинь — я ощущала связь с ними. А отношения отца и дочери играют важную роль во всех ее книгах. Герои могут носить разные имена, но, по сути, это всегда Рут и Эдек. Итак, я читала книги Лили, любила их и однажды увидела, что она появилась в соцсетях.
Я набралась смелости и написала ей. Написала: «Я ваша поклонница, я снимаю кино, вот моя фильмография. Продаете ли вы права на экранизацию?» Так все и началось.
{{slider-gallery}}
Термина «поколенческая травма» долгое время не существовало. Я впервые услышала его лет пять назад. Это важный термин и для меня, и для многих людей. Он помогает объяснить то, что раньше объяснить было трудно. Он раскрывает чувства Рут, всю эту боль, причины которой она не вполне понимает. Я слышала хорошее высказывание, не помню чье, о том, что боль переходит внутри семьи, пока кто-то наконец не осмелится ее прочувствовать. Наша история как раз об этом. Эдек не может прочувствовать эту боль. Если он даст ей волю, она его накроет — он не переживет этих чувств. Рут пытается сделать это вместо него, но не может: она слишком мало знает. Им нужно общаться, нужно наладить диалог поколений, чтобы исцелить эту боль хотя бы отчасти. Думаю, эта история могла бы быть не только о холокосте. Это общая проблема для многих и многих семей, переживших ту или иную травму. Истории о холокосте необходимо рассказывать и дальше. Это было событие такого уровня жестокости, которого мир не видел ни до, ни после. Потребуется еще несколько поколений, чтобы все это осознать, чтобы хотя бы начать это понимать. Я отношусь к третьему поколению, и эта травма, несомненно, повлияла и на меня. Четвертое поколение тоже несет эту ношу. И далеко не все истории еще рассказаны.
Легкий тон и увлекательность повествования перешли в фильм из книг Лили Бретт. Этот тон и делает ее истории уникальными. Я много смеялась, когда читала их, но много и плакала. Над сценарием мы работали десять лет, написали множество черновых вариантов. Главная цель была в том, чтобы сохранить этот тон. Лили работала вместе с нами, помогала, так что, надеюсь, у нас все получилось.
{{slider-gallery}}
Если женщина-режиссер моего поколения задумается о том, кого можно назвать символом «крутого Нью-Йорка», она сразу подумает о Лине Данэм. Рут — журналистка, она пишет о музыкантах, работает в Нью-Йорке, занимается интеллектуальной деятельностью, входит в разные субкультуры, вся такая классная молодая женщина. Но у нее много проблем, о которых она открыто говорит. У Рут и Лины очень много общего. Я думала о Лине, но у меня не было возможности с ней связаться. Я могла только читать ее соцсети и мечтать о том, чтобы она снялась в этом фильме. Только после выхода прошлого моего фильма я получила какой-то статус, позволяющий рассчитывать на то, чтобы она хотя бы прочла письмо от меня. В итоге я связалась с ней, прислала ей сценарий, и она сказала «да».
{{slider-gallery}}
Стивен сам однажды предпринял путешествие, подобное тому, которое в книге проживает Рут. Его семья происходит из мест, которые прежде относились к Венгрии. Многие его родственники погибли во время холокоста. И я видела его ролики на YouTube об этом его путешествии. Он посетил кладбище, синагогу, в которую ходили его родные, дом, в котором в детстве жил его прадед. Я видела, как он плачет. Это тронуло меня, и я подумала, что обязана предложить эту роль человеку, который имеет настолько сильную личную связь с нашей историей. Я обратилась к нему. Лина на тот момент уже была подписана на роль, и это, конечно, было для Стивена весомым поводом прочитать сценарий и согласиться. Еще я подумала, что они отлично смотрятся вместе, они похожи на отца и дочь. Не так просто подобрать актеров, которые смогут походить на близких родственников, но в нашем случае все сложилось просто прекрасно.
{{slider-gallery}}
Этому фильму нужна была польская душа. Я немка — я не могла прийти и начать тыкать пальцем и рассказывать всем, что и как происходило в Польше. Не могла прийти к польской семье, которая жила в нужной нам квартире и которая перенесла много боли по вине немцев. Не могла прийти к ним с немецкой командой и начать снимать. Поэтому с самого начала мы сошлись с польскими продюсерами. Они предложили немало правок к сценарию, стали важной частью проекта и помогли набрать прекрасных людей в команду. Директор по кастингу Магдалена Шварцбарт ранее работала над «Списком Шиндлера». Катажина и Марсель, художники-постановщики, работали над «Идой» и «Холодной войной». Я восхищаюсь этими фильмами. Малгожата, художник по костюмам, работала над «Зоной интересов». В Польше много потрясающих специалистов. Это страна кино, они лучшие. Вся команда была тронута нашей историей. Многие имели глубокую личную связь ней.
{{slider-gallery}}
Это фильм для зрителей, он старается быть дружелюбным к публике, старается развлечь людей и, да, тронуть. Надеюсь, что это произойдет.
Если, выйдя из зала, зритель решит позвонить маме и папе, спросить, как они поживают, и, быть может, расспросить об их прошлом, — я буду очень счастлива.
