Егор Москвитин по просьбе SETTERS Media подводит итоги Венецианского кинофестиваля. В этом году кинематографисты со всего мира пытаются с разной степенью успеха усадить себя (и нас) за стол переговоров.

Победителями 82-го Венецианского кинофестиваля стали две картины, олицетворяющие разные полюса современного искусства. Главный приз достался альманаху Джима Джармуша «Отец, мать, сестра, брат». Это спокойный, камерный, тихий, далекий от политики и злободневности, живущий вне времени и не следящий за модой (даром что продюсер — компания Saint Laurent Production), фильм о фундаментальной ценности — семейных узах. Вторую по значимости награду — Гран-при жюри — получил «Голос Хинд Раджиб» тунисской постановщицы Каутер Бен Ханьи. Это реконструкция реальной трагедии в Газе. Лента балансирует на грани документального и художественного кино и пытается заставить зрителя перестать уворачиваться от политики. 

Накануне церемонии награждения появились слухи, что в жюри произошел конфликт. Если верить инсайдам журналистов, то голоса разделились 5 к 2. Поскольку пять — это абсолютное большинство, но без согласия председателя жюри Золотого льва вручить нельзя, критики сделали вывод, что один из двух несогласных — американский режиссер Александр Пэйн, возглавивший венецианскую коллегию выборщиков. А его сообщницей назначили бразильскую актрису Фернанду Торрес, которая вдруг решила улететь с фестиваля до награждения. В итоге она передумала и появилась на церемонии закрытия, которую будто бы специально задержали на радость конспирологам. 

За что или против чего голосовали два члена жюри, и был ли вообще в нем раскол, мы уже, скорее всего, не узнаем. Но у фестиваля появился новый миф — миф о том, что большинство хотело отдать главный приз фильму «Голос Хинд Раджаб», но компромиссом стало награждение картины Джима Джармуша, которую до этого отверг Каннский кинофестиваль.

Ирония в том, что на самом деле у этих лент больше общего, чем принято думать.

Сперва  — о «Голосе Хинд Раджаб». 

Это драматизация реальных событий, случившихся в Газе в январе 2024 года. Семья из семи человек пыталась покинуть зону боевых действий на автомобиле и попала под обстрел израильских военных. Шесть человек погибли. Оставшаяся в живых 6-летняя (в некоторых источниках — 5-летняя) Хинд Раджаб смогла связаться по телефону с Красным Полумесяцем. Следующие несколько часов организация пыталась эвакуировать ребенка из машины, по которой продолжали стрелять и которая стала братской могилой для родственников девочки.

Все события фильма происходят в офисе Красного Полумесяца и состоят из разговоров сотрудников — по телефону, в мессенджерах и друг с другом. Актеры взаимодействуют с реальными записями звонков — поэтому зритель слышит настоящих людей, и это не может не вызвать отчаяние, боль и ужас. Особенно, когда звучит голос ребенка.

{{slider-gallery}}

Как полудокументальная реконструкция фильм потрясает, но как художественная история у многих вызывает сопротивление. Кажется, что сценаристы идут на манипуляции, актеры переигрывают, а режиссер не знает, как справиться с несколькими людьми в одной комнате. Особенно это заметно на контрасте с «Домом динамита», который тоже целиком состоит из телефонных разговоров — но обходится без слез, криков и лобовых метафор.

Впрочем, эта критика возможна только после полного отстранения от пережитого в кинозале. Потому что во время просмотра сердце выскакивает из груди, а слезы неизбежно наворачиваются на глаза. В руках героев находится судьба ребенка, и все остальное — политические взгляды, коллективная судьба, история конфликта — перестает иметь значение. Карта показывает, что от машины с Хинд Раджаб до ближайшей больницы —  8 минут. Но согласование безопасного маршрута через правительство и военных может занять около дня. В этом конфликте между очевидным (ребенка можно спасти за пару минут) и неочевидным (пара минут превращается в сутки) кроется сильнейшая метафора реального положения дел. Все знают, что войн быть не должно. Но никто не знает, как их избежать или остановить.

Второй миной, заложенной под фильм, невольно стала его политизированная продюсерская команда — Руни Мара и Хоакин Феникс, Брэд Питт и Джонатан Глейзер (режиссер «Зоны интересов»), Альфонсо Куарон и Одесса Рэй (обладательница «Оскара» за документальный фильм «Навальный»). Самые большие звезды присоединились к фильму уже тогда, когда он был сделан, —  для придания дополнительного веса в наградном сезоне.

Наконец, картина установила мировой рекорд по продолжительности оваций — 23 минут, больше, чем любой другой фильм в Венеции или в Каннах. А прямо во время фестиваля на острове Лидо прошла пропалестинская демонстрация. Эти факторы тоже не могли не превратить жюри в осажденную крепость.

В итоге «Голос Хинд Раджаб» занял неофициальное второе место, взяв Гран-при жюри. Но все равно достиг своей цели — потому что был услышан.

«Отец, мать, сестра, брат» Джима Джармуша — кино, которое тоже использует частные случаи для размышления о коллективной судьбе. Фильм делится на три новеллы. Первая — самая смешная — рассказывает о брате (Адам Драйвер) и сестре (Майем Биалик — Эми из «Теории большого взрыва»), которые едут проведать якобы бедствующего отца (Том Уэйтс), тайная жизнь которого нас удивит и развеселит. Вторая новелла — самая болезненная — рассказывает о чаепитии строгой матери (элегантная Шарлотта Рэмплинг) и двух дочерей (Кейт Бланшетт и Вики Крипс). Одна из девочек (почему-то их хочется называть именно так — по-детски) стала отличницей и умницей, но все равно находится в напряжении рядом с мамой и сестрой. Вторая и вовсе придумывает ради встречи другую версию своей жизни: якобы она успешный блогер и ездит на Мерседесе; заодно девушка скрывает подробности своей личной жизни. Третья часть — самая пронзительная —  рассказывает о сиблингах (Индия Мур и Люк Сабба), потерявших родителей в авиакатастрофе. Брат и сестра едут в семейную квартиру, чтобы забрать дорогие им вещи перед окончательной продажей. Поразительным образом именно эта глава — в которой есть смерть — самая оптимистичная: она единственная, в которой детям принадлежит не будущее, а настоящее.

{{slider-gallery}}

И именно это и связывает фильм с «Голосом Хинд Раджаб», построенным вокруг спасения ребенка.

Еще одна особенность маленькой трилогии Джармуша — в том, что пускай герои и живут в Америке, Англии и Франции, по всем новеллам гуляет эхо общей судьбы. В первой части герои чокаются водой — и потом рассуждают, а можно ли вообще говорить тосты без алкоголя. Во второй главе это происходит с чаем, в третьей — с кофе. Герои повторяют реплики друг друга, а само название предлагает увидеть мир как единую семью.

К тому же призывает и «Голос Хинд Раджаб», говорящий о том, что боль и горе не знает государственных и национальных границ.

Другая характерная черта большинства фильмов этой Венеции — то, что в них не действуют, а говорят.  «Голос Хинд Раджаб» состоит из телефонных переговоров — как и фильм Кэтрин Бигелоу «Дом динамита», в котором к Америке летит ядерная ракета. То же самое происходит во внеконкурсной (а жаль) картине Гаса Ван Сента «Взрывное устройство»: отчаянный бизнесмен берет банкира в заложники, чтобы начать переговоры с миром — через радио, телевидение и полицию. В «Отце, матери, сестре, брате» герои тоже только и делают, что говорят —  в машинах, за столом и на полу.

Отсутствие коммуникации в мире отразилось на кинематографе: Венеция-2025 пытается усадить всех за стол переговоров. В основном конкурсе — три фильма о президентах, итальянском («Благодать» Паоло Соррентино), российском («Кремлевский волшебник» Оливье Ассайас) и американском («Дом динамита»). Вне конкурса — подлинный шедевр документалистики «Ремейк», через который отец-режиссер пытается говорить со своим умершим сыном. И даже в японском мультфильме «Скарлет» девушка-воин Скарлетт оказывается итерацией Гамлета — но решает не мстить за отца, а простить Клавдия, чтобы навсегда остановить войны.

‍