.gif)
Дарья Байбакова
О том, как попала в сектор благотворительности
После университета я десять лет работала в американской компании «Большой четверки» финансовым аудитором. Это была страшно интересная работа, и мне до сих пор кажется, что внутри финансового мира работа консультанта и финансового аудитора очень полезная и нужная. Но вот спустя десять лет я поняла, что в целом понятно, как будут выглядеть мои следующие десять лет, и мне это не нравится. Мне было, наверное, 32, может быть, 31. Совпало еще несколько факторов. У меня заболела бабушка — не было ничего экстраординарного, у бабушки была онкология, и в целом миллион людей в России сталкиваются с онкологией у себя или у кого-то из близких. В этот момент я поняла, что мне повезло расти в мире, в котором это была первая тяжелая ситуация.
И я вдруг совершенно неожиданно для себя осознала, что самое большое, самое важное, что мне в тот момент было нужно, — это чтобы кто-то просто взял меня за руку и сказал: «Даша, вот смотри, сейчас будет вот так, бабушке сейчас будет больно, а чтобы не было больно, надо сделать вот так». Чтобы появлялось ощущение неодиночества.
И я поняла, что есть люди, для которых это работа. Я подумала: интересно, а почему я этим не занимаюсь? И я стала методично, довольно по-детски, но методично перебирать специальности, которые мне казались более общественно полезными. В тот момент я уже волонтерила в благотворительной организации, которая помогала детям в детских домах. Так я поняла: я же знаю, как работают благотворительные фонды. Благотворительный фонд может быть местом, в которое можно пойти и где все мои скиллы пригодятся. У меня есть менеджерские навыки, у меня есть финансовый бэкграунд, я умею про команды и так далее.
Сначала я работала директором по фандрайзингу благотворительной программы Spina Bifida, которая помогает детям с патологией спинного мозга. Я пришла, когда ничего, кроме названия программы, не существовало, — и для меня это была возможность поработать над чем-то с нуля. Но дальше я стала думать, чем мне глобально интересно заниматься. А мне интересно заниматься программами про системные изменения. Я поняла, что есть темы, в которых масштаб проблемы велик, а организаций, которые этим занимаются, очень немного. И так совпало, что в этот момент «Ночлежка» решила открыть филиал в Москве.
О профессии
Благотворитель — это человек, который не работает в благотворительной организации, это человек, который жертвует, волонтерит, например.
Работа в благотворительном секторе — это профессия. И если человек приходит устраиваться к нам с желанием спасти мир, то мы, скорее всего, его не возьмем. Потому что, во-первых, это невозможно, а во-вторых, это прямой путь к выгоранию.
Я считаю, что хороший человек — не профессия. И вообще необязательно быть особенно хорошим человеком для того, чтобы работать в благотворительной организации. Важно быть профессионалом в деле, которым ты занимаешься, и хотеть помогать людям. Любая функция внутри благотворительной организации — это профессия. Социальный работник — это профессия, юрист — это профессия. То есть важно быть крутым юристом, крутым социальным работником, крутым эсэмэмщиком, крутым пиарщиком. Тогда и благотворительная организация будет круто работать, а социальные проблемы — эффективно решаться.
Работающих в благотворительном секторе отличает, наверное, нетерпимость к несправедливости. Мне кажется, что в благотворительные организации приходят люди, у которых та самая гражданская позиция выражается в деятельном желании подкрутить мир. Ты понимаешь, что вот так, как сейчас, быть не должно, и приходишь это исправить. Много людей сейчас приходят работать в сектор, потому что в России осталось не так уж много областей, где это действительно можно сделать — изменить жизнь людей и увидеть результаты своей работы. Здесь много гибкости, много простора для творчества, а еще много видимого результата.
Об основных направлениях работы «Ночлежки»
В целом все, что делает «Ночлежка», глобально направлено на то, чтобы человек, который оказался в ситуации бездомности, мог быстро из нее выбраться и вернуться в свою обычную жизнь. Бездомность — это не характеристика человека, а просто период в его жизни. Поэтому вся наша работа представляет собой большой набор очень разных услуг, которые мы собираем, как пазл: под каждого конкретного человека, в зависимости от его обстоятельств. Это называется «кейс-менеджмент», индивидуальный план сопровождения.
У нас есть направление гуманитарной помощи, проекты, которые сами по себе не помогают человеку выбраться, но при этом помогают людям повышать качество жизни, помогают не умереть на улице, не замерзнуть, сохранить человеческое достоинство и добавляют человеку силы для того, чтобы двигаться. То есть мы предоставим еду, к нам можно прийти и получить одежду, средства гигиены, у нас есть душ, прачечная. Есть пункты обогрева, куда можно прийти и переночевать в холодное время. У нас есть волонтеры-медики, которые оказывают первую доврачебную помощь или могут нам подсказать, куда пойти с медицинскими проблемами.
А дальше можно предлагать человеку другую помощь. Есть консультационная служба, похожая на МФЦ, в которой есть социальные работники, юристы, психологи. Там мы помогаем людям найти работу, получить новую профессию или восстановить документы. Есть приюты, где можно некоторое время пожить. В совокупности вся эта система помощи помогает людям быстро, насколько это возможно, выбраться из ситуации бездомности и вернуться в свою жизнь.
О планах
У нас, конечно, есть большая задача, которая зашита в миссию «Ночлежки», — добиться, чтобы в России появилась единая система помощи. Она из многих элементов состоит. Она состоит из взаимодействия с государством, например: надо рассказывать, какие законы стигматизируют и дискриминируют бездомных. С другой стороны, это исследования. Мы про бездомность, на самом деле, очень мало знаем. Нет никакой государственной статистики. Государство не знает, какое количество в России бездомных людей, почему люди оказываются бездомными, как отличается мужская бездомность от женской и так далее. И вот мы проводим исследования, собираем аналитику, увлекаем академическое сообщество, рассказываем потом про это журналистам, социологам, антропологам, студентам. Мы это делаем для того, чтобы лучшие практики, основанные на данных исследований, можно было масштабировать силами государства в любом регионе — силами других некоммерческих организаций.
О разнице между женской и мужской бездомностью
Во-первых, разница в причинах. Если основная причина мужской бездомности — это потеря работы, потеря возможности снимать жилье, то основная причина женской бездомности — это домашнее насилие, семейный конфликт. Женская бездомность гораздо сильнее, чем мужская, связана с опытом насилия. И поэтому, например, женщины не приходят в проекты, в которых в зале ожидания очень много мужчин или в очереди очень много мужчин. А таких проектов большинство. Для того чтобы эффективно помогать женщинам, нужны отдельные женские специализированные проекты, в которых женская команда, в которых нет мужчин, в которых умеют работать с опытом насилия. Это такая ловушка восприятия: чаще за помощью обращаются мужчины и поэтому может казаться, что среди бездомных больше мужчин. Но женщины не обращаются за помощью просто потому, что для них нет подходящих проектов.
О результатах
Работа в «Ночлежке» учит работать вдолгую и замечать результат в самых небольших действиях. Очень важный результат, например, для меня — это наш домик для писем в зале ожидания, в котором клиенты могут оставить комментарии по нашей работе, замечания и свои предложения.
Чаще всего бездомные люди живут в ситуации, когда от них мало что зависит, они ни на что не могут повлиять, общество скорее считает, что бездомный человек должен довольствоваться тем, что дают, и особо не выбирать. И люди начинают сами так про себя думать
И поэтому в этот домик не так часто пишут, как нам хотелось бы. Но нам важно, чтобы в «Ночлежке» такая возможность у человека была и люди чувствовали себя не в зависимом, а равном положении. И вот в какой-то момент, когда запустили отдельный женский день, мы достали из этого домика записку, в которой женщины сообщали, что согласны на второй женский день. Клиентки договорились между собой, сформулировали предложение и собрали подписи. И понимание того, что люди чувствуют себя вправе хотеть изменений и не просить или, наоборот, не требовать, а разговаривать на равных, приносит огромное чувство удовлетворения. Это буквально демократические ценности в действии. И добиться этого результата не такая простая задача.
Значимая история о «Ночлежке»
В какой-то момент, раздумывая, идти работать в «Ночлежку» или нет, я отправилась волонтером на петербургский «Ночной автобус». Как он устроен? Ты встречаешься с волонтерами, которые с тобой в рейсе, на месте. Я в Петербурге не живу, никого из волонтеров никогда не видела.Там был сотрудник-водитель, пять волонтеров, с которыми ты просто едешь весь рейс и раздаешь еду. И так вот часов пять ты в этом рейсе едешь. Я пошла познакомилась со всеми волонтерами. И там был молодой человек, с которым мы, пока ехали, обсудили примерно все: кто где работает, детей, книжки, кино — вообще все. И уже ближе к концу рейса я вдруг поняла из его разговора с водителем, что это бывший клиент «Ночлежки». Что он много-много лет — по-моему, больше десяти лет — приходил к «Ночному автобусу». У него была какая-то тяжелая форма зависимости. Он заселялся в приют, потом срывался, снова заселялся. А сейчас у него бизнес свой, дети, а «Ночлежке» он помогает уже как жертвователь и волонтер. И в тот момент я поняла, ради чего все это нужно.